Просветители удмуртов

 

митрополит Вениамин  (Пуцек-Григорович)

  протодиакон Михаил Атаманов

 

Верещагин Григорий Егорович

22.9.1851-27.8.1930

 

Удмуртский священник, пе­дагог, ученый, писатель. Родился в с. Полом Глазовского уезда Вятской губернии. В 1870-м г. окончил училище в городе Сарапуле, получив звание учителя на­родных училищ.930)

По окончанию народного училища работал в школах сел Сосновка, Шаркан, д. Ляльшур Сарапульского уезда. Помимо педагогической деятельности занимался сбором уд­муртского и русского фольклора, изучением быта, об­рядов и традиций местного населения. В 80-х гг. из­дал в «Записках Императорского Русского географи­ческого общества» свои первые две монографии, ко­торые были отмечены серебряными медалями Обще­ства.

Значительным вкладом в изучение удмуртской общины стала крупная работа Г.Е. Верещагина «Об­щинное землевладение у вотяков Сарапульского уез­да» (1895). В конце XIX в. принял духовный сан: в период с 1895 по 1900 служил дьяконом в г. Елабуге, а с 1900 и вплоть до лишения сана в 1927 году служил в с. Бураново (совр. Малопургинский р-н Удмуртии).

26 июня 1918?году Верещагин принимал участие в работе I Всероссийского съезда удмуртов, проходившего в Елабуге. Именно здесь было принято решение о самоопределении удмуртского народа. В 1921?году в Ижевске на Первом съезде писателей Удмуртии Верещагин выступил с докладом о происхождении удмуртского народа. В 1927?году в разгул антирелигиозной кампании, которую «развернула» Советская власть, Верещагин был лишен священнического сана.

Высокую оценку Верещагину-литератору дал удмуртский советский писатель Кедра Митрей (1892–1949) в статье об истоках удмуртской художественной литературы, напечатанной в 1929?г. в глазовской уездной газете «Выль гурт» («Новая деревня»). Поэтические произведения Верещагина известны по публикациям под псевдонимами Удморт Г.?В. и Г. В-н в научно-методической работе «Руководство к изучению вотского языка», изданной в Ижевске в 1924?г., а также по публикациям в начавшей свою жизнь в Елабуге газете «Гудыри» («Гром») в марте-апреле 1924?г. Поэмы-сказки «Батыр дись» («Богатырская одежда») и «Зарни чорыг» («Золотая рыбка»), написанные Верещагиным по мотивам русской народной сказки «Чудесная рубашка» и пушкинской «Сказки о рыбаке и рыбке», стали известны массовому читателю много позже смерти их автора (опубликованы в журнале «Молот» в 1967?г. и в сборнике статей УдНИИ «Об удмуртском фольклоре и литературе» (Ижевск, 1973)).

Последние три года своей жизни Григорий Егорович провел в Ижевске, полностью поглощенный аботой над удмуртско-русским и русско-удмуртским словарями. Скончался в Ижевске.^[4]

В течение нескольких последних лет Удмуртским институтом истории, языка и литературы УрО РАН ведется работа по изданию многотомного собрания сочинений Г.Е. Верещагина.

 

Елабужский Михаил Стефанович

27.10.1869-19.9.1937

 

Протоиерей, педагог, этног­раф. Родился в с. Халды Малмыжского уезда Вятской губернии. После окончания Нолинского духовного учи­лища (1883 г.) поступил в Вятскую духовную семина­рию. После завершения обучения преподавал в Старо-зятцинском земском народном училище (1890).

В на­чале января 1891 г. был рукоположен в диаконы, а че­рез неделю в священники, после чего был направлен служить в с. Алнаши (1891-1895 гг.). С 1893 г. рабо­тал инородческим миссионером, используя свое зна­ние удмуртского языка. В феврале 1895 г. был на­правлен в новооткрытую церковь села Удугучин Мал­мыжского уезда, где вплоть до перевода в 1908 г, в с. Вагино Слободского уезда помимо пастырской и миссионерской работы занимался изучением удмур­тских верований. В это время на страницах «Вятских епархиальных ведомостей» появляется целый ряд его статей.

В 1912 г. М.С. Елабужский был направлен в с. Вавож. В 1917 и 1923 гг. был делегатом Всероссийс­ких поместных соборов от Вятской епархии. Умер в с. Вавож.^[5]

 

Николай Иванович Ильминский

1822 — 1891

 

Николай Иванович родился в

 

1822 году в Пензе в семье священника. В двадцать лет поступил в Казанскую Духовную Академию. Там он отличился большими способностями к изучению языков и по окончании учебы остался в Академии преподавателем арабского и татарского. В первые годы научной деятельности он активно участвует в происходившем тогда обсуждении проблем миссионерства, работает над переводами Св. Писания на татарский язык. Не ограничиваясь кабинетной работой он стремиться к изучению татарского языка «из первых уст». Для этого он даже одно время жил в Татарской слободе и посещал занятия в медресе. По поручением архиепископа Казанского Григория (Постникова) много ездил по селениям Казанской губернии и выносил из таких поездок, как новое для своих филологических познаний, так и ценные сведения о религиозной ситуации на местах. В этих путешествиях он на деле столкнулся с тем бедственным положением, в котором находилось миссионерство среди народов Казанского края.

Коренные народы Среднего Поволжья: чуваши, мари, удмурты и часть татар, уже давно считались православными, но будучи оставлены без надлежащего пастырского окормления, были чужды даже внешней стороны христианства. Народы до крещения просвещавшие в язычестве, по сути оставались языческими. Новокрещенные татары, насильственно крещенные в XVIII веке, целыми деревнями возвращались в ислам. Старокрещенные татары (кряшены), крещение которых теряется во глубине веков, были менее склонны к переходу в мусульманство, но не были и христианами, продолжая придерживаться традиционных языческих верований. На проблемах последней народности и сосредоточил свое основное внимание Николай Ильминский.

В 1851 — 53 годах академическая и миссионерская деятельность Ильминского была прервана научной командировкой на Восток, где он углубленно изучил мусульманское богословие и арабский язык. По возвращении, он возобновил свои прежние занятия с еще большей энергией. Он продолжал ездить по крещено-татарским селениям. Его общительный характер, знание языка и способность притягивать людей, расположила к нему недоверчивых к чужакам кряшен. Из этого живого общения, в те годы родились идеи, сыгравшие важнейшую роль в христианской жизни Поволжских народов.

Ильминский все более убеждался в непригодности прежних способов миссионерства. При переводах на татарский язык он отказался от использования татарского книжного языка с арабской графикой, как совершенно непонятного жителям глухих деревень. Книги Св. Писасния и молитвословия он перелагал на разговорный кряшенский диалект и использовал при этом русский алфавит. Помощником и сотрудником Ильминского в освоении этого диалекта стал Василий Тимофеев, крещенный татарин, искренне уверовавший в Евангелие и желавший помочь делу просвещения своего народа.

Ильминский был одним из основателей миссионерского Братства Святителя Гурия, открывшегося в Казани в 1867 году и возглавил его Переводческую комиссию. Он делал переводы уже не только на татарский, но и на чувашский, марийский, удмуртский и другие языки, которые осваивал с удивительной быстротой. В 70-е годы он перевел на кряшенский язык Псалтырь, которую знал наизусть и богодухновенные слова которой всегда помогали ему идти через все трудности. За неустанной работой его застала и последняя болезнь — рак желудка, и 27 декабря 1891 года по старому стилю Николай Ильминский, приобщившись Св. Таин, умер. На его погребение собралось великое множество людей от уважаемых представителей духовенства и профессоров Академии, до сотен простых кряшен, благодарных человеку, через которого Господь открыл им Свое Евангелие. Апостол Поволжья был похоронен возле кладбищенской церкви, и ныне тело его покоится там, в десятке метров от мощей первого просветителя Казани Святителя Гурия, и его жизнь и труды являют пример того, как верный раб Христов, полагает все свои умения и силы ради спасения ближних.

 

 

 

 

1857 — 1940

ич Андреев, известный удмуртский миссионер и энтузиаст образования своего народа, родился в 1857 году в поселке Старый Карлыган Уржумского уезда Вятской губернии в обычной крестьянской семье. (Ныне – дер. Карлыган Мари-Турекского района Республики Марий Эл, недалеко от границ Республики Татарстан). Его отец нес обязанности языческого жреца, совершал моления в куале, и Кузьме, как старшему сыну, часто приходилось ему помогать в жертвоприношениях и ходить на языческие моления. Сознавая практическую пользу и необходимость в жизни от знания русского языка и элементарных основ грамотности, отец хотел одного из сыновей отдать в школу.

 

 

Будучи от природы любознательным, Кузьма желал учиться еще с детства. Книги, которые читал , издаваемые переводческой комиссией Братства свт. Гурия, носили в основном вероучительный и миссионерский характер, отвечая на духовные запросы инородца. Кузьма узнавал о Православной вере все больше и, как он пишет в первом письме Н.И. Ильминскому, уже не хотел «жить по старой вере по-язычески». Он стал часто разговаривать на духовные темы со священниками, где бы их ни встречал, задавать им вопросы и т.п. Приходской священник, приметив в нем горение к вере (среди основной массы язычества и подчас враждебности к православию это, конечно, было чем-то выдающимся), стал более внимательным к нему, Кузьма часто ходил к нему домой.

В итоге в его душе произошел окончательный переворот. Он хорошо узнал Православную веру, почувствовал ее адекватность истине, понял ее внутреннее содержание и смысл и стал отказываться посещать языческие моления. В 1891 году школа была преобразована в  министерскую, туда был назначен вторым учителем закончивший курс Казанской учительской семинарии Петр Васильев. остался ее заведующим и законоучителем, что было тогда необычно, ибо законоучителями обыкновенно состояли лица в сане. Скорее всего, его оставили на этой должности по ходатайству Н.И. Ильминского, который, очень желал его рукоположения.

На должности и. о. епархиального инородческого миссионера находился с 12 июля 1896 года по май 1903 г. В 1902 году на Вятском епархиальном съезде депутатов духовенства была официально учреждена должность епархиального инородческого миссионера с образованием не ниже среднего, причем съезд «выразил желание, чтоб должность епархиального миссионера соединилась с саном священника». Таким образом, на эту должность уже не подходил, однако ему, как опытному миссионеру, было разрешено «остаться в качестве помощника епархиального миссионера с сохранением оклада жалования и прогонных денег в прежних размерах».

умер своей смертью в преклонном возрасте 16 мая 1940 года в г. Можге Удмуртской Республики.

Крекнин Стефан Константинович

1853 — после 191

 

Священник, педагог, краевед. С 1884 г. служил священником в с. Понино на севере Удмуртии, с 1885 г. преподавал в местном народном училище. При его содействии в 1886 г. в селе откры­лась церковно-приходская школа. В октябре 1897 г. был назначен на должность миссионера в Глазовском уезде. Хорошо знал удмуртский язык. Помимо мис­сионерской и краеведческой работы занимался агро­номией и пчеловодством.^[6]

 

Луппов Павел Николаевич

22.10.1867-25.2.1949

 

Историк, педагог. Родился в с. Усть-Чепца Вятской губернии (ныне Кирово-Чепецк Кировской области). В 1895 г. окончил Московс­кую духовную академию. В 1896-1917 гг. работал в Синодальном училищном совете. За это время полу­чил степени магистра богословия (1899) и доктора цер­ковной истории (1913). После революции работал в Московском и Главном управлениях архивного дела. В 1919 г. в Вятке возглавил губернский архивный ко­митет, преподавал в Вятском педагогическом инсти­туте, советской партийной школе, являлся сотрудни­ком Вятского научно-исследовательского института краеведения и Удмуртского научно-исследовательско­го института. В 1944 г. удостоился научной степени доктора исторических наук. Скончался в Ленинграде.^[7]

П. Н. Луппов опубликовал более 250 работ по ис­тории Вятского края и Удмуртии. Еще до революции он получил широкую известность в научном мире как исследователь истории христианизации удмуртов. По окончании обучения в духовной академии в качестве магистерского исследования представил сочинение «Христианство у вотяков со времени первых истори­ческих известий о них до XIX в.», которое было из­дано впоследствии отдельной книгой и получило лестный отзыв В.О. Ключевского.

Удмуртским ин­ститутом истории, языка и литературы УрО РАН было подготовлено переиздание этого труда (Ижевск, 1999).

 

Макаров Василий

 

(Годы жизни неизвестны), сотрудник-помощник Уфимского епархиального миссионера «. В сети интернет нам удалось найти сведения о двух служителях церкви с таким именем и фамилией. Судя по датам смерти, каждый из них мог быть автором публика­ции, датированной 1915 г. Оба они стали жертвами реп­рессий: священник Макаров Василий Алексеевич ( 1937, г. Калуга); псаломщик Макаров Василий Тимофеевич (1870-17.02.1938, г. Москва).

 

 Максимов Василий Андрианович

28.12.1899-8.7.1971

 

Удмуртский поэт, публицист, ученый. Родился в д. Адам Глазовского уезда Вятс­кой губернии вблизи городища Иднакар. Окончил Глазовское городское училище и учительскую семина­рию. Работал переводчиком Глазовского уездного ис­полкома (1918), был заведующим Глазовского и Можгинского уездных отделов народного образования (1920-21). С 1922 г. исполнял обязанности комиссара полка по ликвидации бандитизма на территории Баш­кирии, был начальником политсектора Удмуртского областного военного комиссариата. В 1924-34 гг. ис­полнял обязанности заведующего агитпропотделом Удмуртского Областного комитета ВКП(б) и директо­ра Удмуртского научно-исследовательского институ­та. В 1930-1932 гг. учился в Институте красной про­фессуры. В 1935 г. стажировался в Академии наук СССР. Основной период его литературного и научно­го творчества пришелся на довоенный период. В пос­ледующем занимался в основном педагогической и музейной деятельностью за пределами Удмуртии. Умер в Ижевске.^[8]

В 1925 г. В. А. Максимов опубликовал научно-популярную работу «Вотяки: Историко-этнографический очерк». В следующем году в сборнике «Вотяки. Сборник по вопросам экономики, быта и культуры вотяков», по-видимому, им же была помещена замет­ка «Молитвенный обряд у глазовских вотяков», ко­торая и воспроизводится в настоящей хрестоматии. В отличие от первой публикации, компилятивной по своему характеру, в данной небольшой заметке при­водится оригинальная зарисовка локальной традиции порядка богослужения (остэ карон), сопровождаю­щаяся записью молитв на удмуртском и русском язы­ках (перевод их на русский язык был подготовлен К. Гердом).

 

священномученик Александр Миропольский

1847 — 1918

 

Священномученик Александр родился в 1847 году в семье диакона Степана Гурьевича Миропольского, служившего в Покровском храме в селе Белая Гора Чистопольского уезда Казанской губернии. Начальное образование Александр получил в духовном училище, где учителя говорили ему, что он имеет исключительные способности к изучению языков, и советовали ему поступать в университет; как способному ученику, они усердно преподавали ему французский и немецкий языки. По окончании училища Александр поступил в Казанскую Духовную семинарию и, проучившись в ней некоторое время, принял твердое решение стать священником. Учась в семинарии, он присмотрел себе и невесту, предполагая сразу по выходе из семинарии жениться.
     В 1868 году Александр окончил Духовную семинарию и отправился домой. В это время туда же приехал его брат-священник, служивший в селе Новотроицком, и пригласил его к себе погостить. Александр согласился, тем более что и предполагаемая невеста жила недалеко от тех мест. По дороге они заехали к благочинному, но дома его не застали; здесь хозяйствовала его сестра, Евгения, так как сам благочинный был вдов. Брат спросил Александра: «Не посватать ли нам за тебя сестру благочинного?!» — «И вот как бы какой-то туман покрыл мою голову, — вспоминал он впоследствии, — и я бессознательно отвечал: как хотите…»
     Отец Евгении служил священником в храме в селе Апазове Казанского уезда в приходе, состоявшем в основном из крещеных татар. Заручившись его согласием, Александр отправился к архиепископу Казанскому Антонию (Амфитеатрову) просить место священника и, получив его, женился и был рукоположен во священника ко храму в селе Александровское Чистопольского уезда.
     Но прослужил он здесь недолго. В 1871 году тяжело заболел его тесть, и, когда отец Александр приехал навестить больного, тот стал его уговаривать перейти на его место, так как он собирается уходить за штат по болезни. Отец Александр не хотел переходить в село, где жило много мусульман, и многие уже крещеные татары снова перешли в мусульманство. Но было трудно отказать тестю, которого отец Александр искренне любил, он — согласился и написал прошение, но с большими оговорками, так что в тот момент был почти уверен, что ему откажут.
     Тесть, прочитав прошение, встал на колени перед иконой Спасителя и молился перед ней с такой верой, что отец Александр, бывший тут же, понял, что Господь эту молитву услышит. И действительно, вскоре он был переведен в Покровский храм в село Апазово, где прослужил большую часть жизни. Хотя отец Александр знал татарский язык в совершенстве, местные крещеные тартары с неудовольствием приняли его, так как в это время среди них началось движение за назначение в приходы священников из татар, а отец Александр был чисто русским. В начале своего служения он был назначен увещателем отпадших, а затем и окружным миссионером. Впоследствии он был возведен в сан протоиерея.
     В 1881 году отец Александр овдовел и, оставшись с двумя малолетними дочерьми, он принял решение, пристроив дочерей, принять монашество, но явившийся ему во сне отец Иоанн Кронштадтский посоветовал взять в дом девочку-сироту и продолжать служить в том же селе. Священник так и сделал, и впоследствии она стала большой ему помощницей.

     «В 1881 году… более двухсот душ отпало… в мусульманство, — писал отец Александр. — Я немного пал… духом и хотел уйти в другой приход; но предварительно пошел в церковь, помолился и о намерении писать прошение после литургии забыл… Я продолжал служить и работать, насколько мог… Слава Богу, в 1883 году мои отступники все возвратились в православие, и я еще более ожил духом. Однако же меня стала чаще беспокоить мысль, почему это школа производит малое влияние на инородцев, которые продолжают стремиться в мусульманство. Я начал заглядывать повнимательнее в учебники и пособия.
     Оказывается, учебники по Закону Божию составлены пусто и темно, а еще хуже пособия… Меня это поразило. Я написал об этом доклад… что таковое содержание книжек составляет сеяние не пшеницы, а плевел…» «В 1887 году я убедился, что миссионерские курсы при академии приносят больше вреда, чем пользы, ибо там, не преподавая необходимых сведений о христианстве, весьма подробно выясняли учение Мухаммеда, без сопоставления его с христианским — а от сего крещеные инородцы-курсисты отатаривались. Я, как миссионер архиепископа, написал ему о том доклад, который сдан был владыкою на рассмотрение Совета академии и для составления новой программы для курсов, о чем я просил владыку…»
     В 1900 году отец Александр был назначен служить в Троицкий собор в городе Мамадыш, где в 1905 году в связи с революционными волнениями у него начались неприятности, — мамадышская интеллигенция стала упрекать его в устарелости и отсталости его взглядов, найдя поддержку в своих суждениях и среди местного духовенства; в результате создалась невозможная для отца Александра обстановка в городе, и он попросил архиерея перевести его на старое место, но архиепископ Казанский Димитрий (Самбикин)¹ предложил ему вместо этого поступить без вступительных экзаменов, как человеку пенсионного возраста, в Казанскую Духовную академию, куда отец Александр и был принят в 1906 году.
     Он имел право прослушивать все лекции, пользоваться академической библиотекой, но, как не сдававший вступительных экзаменов, не имел права писать семестровые работы, сдавать экзамены и переходить с курса на курс.
     Однако, выслушав весь курс преподаваемых в академии предметов, он мог получить удостоверение, что в течение четырех лет прослушал академический курс по выбранному им отделению. Отец Александр выбрал отделение миссионерское. Он мечтал, прослушав курс академии, вооружиться новыми знаниями и послужить еще Церкви Христовой на миссионерском поприще.
     Оценив вполне за свою долгую жизнь важность знаний, он за четыре года не пропустил ни одной лекции, первым приходил в аудиторию и последним уходил из нее, а все свободное время проводил в библиотеке. Он был самым усердным богомольцем и священнослужителем академического храма. Являя собой образец исправности в исполнении своего послушания, он к тому же призывал и своих однокурсников, которые по возрасту годились ему во внуки. И когда, бывало, студенты не приготовят вовремя учебную работу, протоиерей Александр мягко им замечал: «Эх, молодые люди… Вам погулять все хочется, вот дело то и стало… а ведь жизнь не ждет… В жизни придется волей-неволей быть аккуратными, вот и надо бы приучаться к этому в академии. Ведь потом, небось, других учить этому будете».
     Оканчивая академию, он стал размышлять, какое выбрать место служения. Один из учившихся с ним студентов предложил ему поехать в Екатеринбургскую епархию, откуда сам был родом, а кроме того, там проживало много мусульман, а отец протоиерей был известен как опытный противомусульманский миссионер.
     Отец Александр последовал его совету и в 1911 году был направлен служить в Успенский храм Каслинского завода Екатеринбургской епархии. 22 декабря 1912 года он был назначен епархиальным миссионером.
     «В течение всей моей 44-летней службы, — писал отец Александр, — все передвижения мои с места на место были под руководством Промысла Божия, который… направлял службу мою на миссионерское служение инородцам. Даже супружество мое состоялось не по моему выбору, а как будто по случайности, приведшей меня в село Апазово. Даже и то обстоятельство, что, несмотря на мои усердные труды в Духовной академии, мне не дали формально ученой степени, послужило к тому, что я теперь служу “инородцам”… Да будет же святая воля Господа Бога моего… до конца дней моих…»
     Делясь с собратьями богатым опытом на поприще миссионерской деятельности, отец Александр писал: «Наша довольно продолжительная, пастырская и миссионерская деятельная практика дала нам возможность убедиться в том, где и в чем скрывается условие успеха… Итак, любовь — любовь не на словах, в виде учения Христова, но любовь — жизнь Христова в нас — крайне необходима для успехов в пастырской и миссионерской деятельности. Только жизнь любви в пастырях и пасомых может обновить приходскую жизнь и “восстановить приход”, раздираемый самолюбием тех и других».
     Через несколько лет после принятия в 1906 году закона о свободе совести, все воочию смогли наблюдать его отрицательное влияние на нравственное состояние общества. «Совесть человека есть зеркало жизни его, — писал отец Александр, — догреховная она была совокупностью совершенств, отпечаток образа и подобия Божия — а греховная она стала отпечатком нравственного уродства сердца человеческого, “сознанием” своих самолюбивых, чувственных страстей и пороков. “Свобода” таковой “совести” должна быть всемерно ограничиваема и утесняема…
     Всякая ли “совесть” должна в одинаковой степени пользоваться “свободою” проявления своего внутреннего содержания и всякая ли религия может пользоваться свободою воспитания своих исповедников? Нельзя же сравнить в правах пользования “свободою” христианства, проповедующего любовь ко всем, и мухаммеданства, проповедующего ненависть к врагам и убийство иноверцев.
     Можно теперь понять и то, какая великая ошибка кроется в даровании “свободы” вероисповеданий. Не свобода здесь нужна, а лишь веротерпимость».
     Но свобода для развития всякого рода греха расширялась, захватывая все большие слои народа, и в конце концов завершилась разбоем.
     В первый раз семидесятилетний старец был арестован в конце 1917 года за распространение религиозно-нравственных книг на татарском языке. Только после удостоверения татар, что в книгах нет ничего контрреволюционного, совет рабочих депутатов освободил священника. Вторично протоиерей Александр был арестован красногвардейцами 22 июня 1918 года и в ночь на 23 июня — расстрелян. Палачи, не удовлетворившись расстрелом, нанесли ему несколько столь сильных ударов, что лицо его обезобразилось до неузнаваемости, в боку зияла страшная рана, одна нога была сломана и проколота ступня, «и в конце концов [его], связанного по рукам, бросили в яму».
     Тело пастыря-мученика было найдено после ухода из селения красногвардейцев. 7 июля 1918 года в Успенском храме Каслинского завода состоялось отпевание протоиерея Александра Миропольского и священников Петра Беляева² и Петра Смородинцева³ и двадцати семи мирян. Пострадавшие от безбожных властей священномученики были погребены около Успенского храма⁴. Постановлением Свя­щенного Синода Русской Православной Церкви и Свя­тейшего Патриарха от 17 июля 2002 г. Александр Ми­ропольский был включен в Собор новомучеников и исповедников российских XX века. День памяти святого 23 июня (6 июля по новому стилю.^[9]

 _____
¹ Архиепископ Димитрий (Самбикин Дмитрий Иванович; 1839 – 1908). Епископ (1887). С 1896 года епископ Тверской и Кашинский. Архиепископ (1898). С 1905 года архиепископ Казанский и Свияжский.
² Священномученик Петр (Петр Васильевич Беляев 1874 – 04.06.1918). Память 4/17 июня.
³ Память священномученика Петра (Смородинцева) в этот же день 23 июня/6 июля.
⁴ Использованы материалы: ОГАЧО. Ф. И-226, оп. 20, д. 291.
Екатеринбургские епархиальные ведомости. 1912. № 37, № 39; 1918. № 16.
Наши святые (Екатеринбургская епархия). Выпуск 1. Екатеринбург: Ново-Тихвинский женский монастырь, 2006.

Осокин Михаил Ионович

ок. 1828 (по данным Е.Ф. Шумилова — 1825) -16,10.1876

 

Общественный и церковный деятель, ли­тератор, этнограф. Родился в с. Рождественском Нолинского уезда Вятской губернии. После окончания Вятской духовной семинарии служил в г. Нолинске, в с. Вятские Поляны Малмыжского уезда, а в после­днее десятилетие жизни — в родном селе. М. И. Осокин был известен но только как служитель церкви, но и кик писатель. В 1856 г. им был написан очерк «На­родный быт в северо-восточной России», который опуб­ликовал журнал «Современник». С этой работой были знакомы Н.Г. Чернышевский и Н.А. Добролюбов. Чер­нышевский писал Н.А. Некрасову: «Очерк очень хо­роший и даже прекрасный». В 1857 г. статья Осокина была перепечатана в «Вятских губернских ведомос­тях» (№№ 8, 9, 11, 12, 13). М.И. Осокин принимал активное участие в деятельности учрежденного в 1867 г, Вятского земства. Был гласным Заседателем губернс­кого и уездного земств, сотрудничал со статистичес­ким комитетом. Несмотря на свою болезнь (много лет Осокин болел чахоткой), согласился исполнять долж­ность председателя ревизионной комиссии. В после­дний день, 16 октября 1876 г., окончив дела собрания, он умер, не успев возвратиться домой.^[10]

 

Филимонов Александр Николаевичок

1830-20.06.1900

 

Педагог, Уроженец Вятской губернии. По окончании Казанской духовной акаде­мии поступил на службу в Вятскую духовную семина­рию. Преподавал гражданскую историю, Священное Пи­сание, марийский язык. В 1862-1865 гг. был членом времен­ной комиссии в г. Казани при попечителе учебного округа по устройству инородческих школ. Являясь зна­током марийского и удмуртского языков, он много потрудился над составлением их грамматик, словарей и переводами богослужебных и других книг. Скончался в Вятке^[11]. В хрестоматию включено его исследование «О религии некрещеных черемис и вотяков». Статья печаталась одновременно в «Вятских епархиальных ведомостях» и «Вятских губернских ведомостях» (1868, №№ 12, 15, 22, 23, 28, 29, 48, 49; 1869, №№ 2, 4, 25, 26). В настоящем сборнике приводится по публикации в «Вятских епархиальных ведомостях».

 

Хомяков Михаил Михайлович

 

(Годы жизни не известны), доктор медицины, про­фессор. Занимался проблемами антропологии поволж­ских и приуральских народов, интересовался их исто­рией, археологией и этнографией. Являлся членом со­вета Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете

 

 

Биографии миссионеров приведены по изданию: Коробейников А.В., Чураков B.C. Православные священники об удмуртах: анноти­рованная хрестоматия. Информационная структура [Электронный ресурс] — Ижевск: ООО «ТДК», 2007 -1 электрон, опт. диск (CD—ROM 420 Mb) — Загл. с эк­рана + Рекламно-техническое описание и содержание информационной структуры. — 24с. и сайта Миссионерского отдела Ижевской и Удмуртской епархии: www.missia-udm.ru

 
 

Назад к списку